ХОДЯТ по городу слухи. То одна волна, то другая. Глупые, злобные, смешные, подлые — разные. А вот спросишь: откуда? И ответы — похожие: одной знакомой брата сестра.

В последнее время то здесь, то там, в том числе и от людей вполне здравомыслящих, приходится слышать: против ленинградских памятников — настоящий заговор, а Общество охраны памятников вместо того, чтобы встать на защиту, не просто бездействует, а полмиллиона каждый год — наши взносы — тратит на зарплату своих сотрудников, из премий и еще неизвестно на какие темные цели.

От всего этого можно было бы и отмахнуться: очередная сплетня. Но смущает одно: на этот раз источник информации называют вполне конкретный— группа «Спасение памятников истории и культуры».

ИЗ РАЗГОВОРА с заместителем председателя Ленинградского отделения Общества охраны памятников Львом Павловичем Тихоновым. (Человек этот — отнюдь не только администратор, он автор книг по истории города.)

— Откуда у группы «Спасение» столь искажённая информация о доходах и расходах общества?

— Честно говоря, теряюсь. Представители группы были на нашей отчетной конференции, знакомы с подлинными цифрами и фактами. Не могу поверить, что эти люди, к которым мы относимся с большим уважением, способны злонамеренно распространять такие слухи. Правда, контакты с группой (за исключением весьма делового и плодотворного сотрудничества с членом совета по экологии культуры, в который входит и группа «Спасение», экспертом фонда культуры Михаилом Талалаем) налаживаются у нас пока плохо. Это весьма огорчительно. Я убежден: даже самый острый диалог между людьми, любящими город, не может в итоге привести ни к чему, кроме взаимопонимания. Правда, вести диалог с профессионалами, со знатоками (а среди активистов общества таких много, крупные ученые, историки, искусствоведы, архитекторы, художники) труднее, чем выступать перед людьми, только начинающими приобщаться к знаниям...

ИНФОРМАЦИЯ К СВЕДЕНИЮ ЧИТАТЕЛЕЙ. Ленинградское отделение ВООПИК за один год собрало с 483 тысяч членов общества 176 тысяч рублей. 20 процентов перечислено Центральному совету в Москву. Эти деньги идут на реставрацию древних крепостей, монастырей, мемориальных усадеб в разных уголках России.

Что касается памятников нашего города, то за Последнее время средства общества были направлены на реставрацию решетки Летнего сада, бывшего особняка Кельха-Александрова, Дома ученых. Екатерининского парка в Пушкине, памятников Некрополя Александро-Невской лавры, памятников Великой Отечественной войны, бывшей церкви Всех Скорбящих, соборной мечети, на исследования, предшествующие реставрации.

Никаких реставрационных, строительных, проектных организаций общество не имеет.

Административный аппарат отделения — 4 человека. Кроме них в штате 5 консультантов и по одному ответственному секретарю в каждом районе города. Средняя зарплата — 140 рублей. Премий — никаких.

Председатели районных отделений и председатель городского отделения академик Б. Б. Пиотровский работают на общественных началах.

ЭТО — ФАКТЫ. Документально подтвержденные. Так откуда же активно распространяемые в городе слухи о полумиллионных доходах и об их использовании неизвестно на какие цели? Откуда слухи, одинаково оскорбительные и для общества (а значит для каждого из 483 тысяч его членов), и для группы «Спасение», старательно выдаваемой за источник информации?

Установить это не составило большого труда. Сенсационные сведения сообщил на заседании группы 18 апрели 1987 года Сергей Борисович Лебедев. Протокол этого заседания (практически — протокол Доклада Лебедева с весьма искусно подаваемыми, будто заранее отрепетированными, репликами) — документ впечатляющий.

Правда и полуправда, указание виновных в том, что разрушаются бесценные памятники города, лесть и клевета перемешаны в нем столь умело, что разобраться во всем этом очень непросто, особенно человеку, плохо осведомленному, воспринимающему информацию по преимуществу эмоционально.

Называя проблемы действительно острые, действительно волнующие ленинградцев (скажем, загрязнение Ладоги, или судьба фонтанного дома, или состояние исторических кладбищ), Лебедев начинает клеймить виноватых. И это было бы справедливо, если бы не одна деталь: найти и назвать истинных виновников обличитель труда себе не дает. Он призывает жестоко покарать тех, кто ему, Лебедеву, не нравится, тех, с кем он намерен свести счеты. Выражений не выбирает.

Каждый, кто хоть чем-то не угодил лично Сергею Борисовичу, незамедлительно попадает в черный список врагов Ленинграда врагов перестройки. В потоке оскорблений тонет, искажается до неузнаваемости суть действительно существующей проблемы.

Базарная брань в устах защитников культуры... Как это совместить? Но хамство и неправота почти всегда ходят об руку. Словесная неразборчивость идет не только от недостатка культуры, она .— от неразборчивости в средствах, А негодные средства способны дискредитировать любую цель.

Вместе со мной протокол выступления Лебедева читал человек, больше меня проживший, переживший, много больше сделавший. И вот что я услышала: «Какое счастье, что сейчас не тридцатые годы! Ведь вот такие оголтелые «разоблачители» помогли искалечить жизнь тысяч людей».

Может быть, и не стоило бы писать столь подробно о стиле действий и высказываний Лебедева, если бы не стояла за этим весьма настораживающая тенденция: появились сегодня люди, которые восприняли гласность как исключительно свое, личное право высказываться, не желающие слушать иных мнений, просто не допускающие существования иных позиций, иных ценностей. Абсолютизацию мнений должностных лиц они пытаются подменить абсолютизацией собственных мнений или мнений каких-то группировок. Один диктат пытаются заменить другим. И если раньше мнение специалистов нередко пасовало перед мнением бюрократов, теперь оно начинает пасовать перед мнением крикливых дилетантов.

Людей, которыми (на словах) восхищается Лебедев, — немного! Первый среди них— Дмитрий Сергеевич Лихачев. На слушателей это имя действует завораживающе. Что вполне понятно, вполне естественно. И Лебедев, провозглашая близость к академику Лихачеву, преданность его идеям, вербует себе сторонников.

Но позволю себе процитировать академика Лихачева: «...мне кажется, что сегодня сознание своей безупречности, непогрешимости породило другое чувство — чувство мщения, расплаты, желание расквитаться, обличить, сулить других, а не себя. Гласность некоторые стали понимать как право надавать пощёчин всем, кто не нравится... Но обличение — дело ответственное и серьезное. Зло на зло — это уже два зла... Правом судить нужно пользоваться осторожно, очень осмотрительно».

Помните? «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Совместим ли смысл и стиль высказываний Лебедева со столь выстраданной и точно выраженной позицией?

Трудно поверить в искренность Лебедева и тогда, когда он льстиво превозносит группу «Спасение».

Правда, не все в деятельности группы ему нравится. Как он выражается, «и на солнце есть пятна». Его не устраивает, что за этот нелёгкий для них год члены группы выросли, повзрослели, что юношеская одержимость (которая одних шокировала, других просто пугала, а третьих, склонных к скандалам, — несказанно радовала) сменяется серьезной целеустремлённостью.

И он старается подлить масла в огонь, «доверительно» сообщая членам группы, что какие-то темные силы (подразумеваются партийные, советские органы, ленинградская пресса) якобы объединенными усилиями пытаются их опорочить в глазах общественности.

А между тем совсем недавно Лебедев принес в редакцию статью о зоне Достоевского. Ему сказали, что письмо на эту тему уже есть. Оно подготовлено группой «Спасение». Надо было видеть презрительную усмешку человека, только что называвшего членов группы едва ли не единственными знатоками и защитниками города: «Что они могут! Они же беспомощные дилетанты!» (Лебедев по образованию — историк)

Зато выступая на заседаниях группы, он говорит о ней в тоне елейно-комплиментарном. Все, что делается в Ленинграде для сохранения памятников, приписывает Лебедев группе «Спасение» (подчёркиваю: он — группе, а не группа — себе). Нужны ли членам группы эти сомнительные, искажающие истину комплименты?

ИНФОРМАЦИЯ К СВЕДЕНИЮ. 7 сентября 1986 года в Общество охраны памятников позвонил И. О. Фоняков: «Собираются сносить дом Дельвига!» Было созвано экстренное заседание президиума. Пригласили представителей Ленгипрометротранса. Выяснилось; снос дома разрешен ГИОПом (дом не представляет ценности как памятник архитектуры), а с Управлением культуры не согласован. О необходимости такого согласования метростроевцы, по их словам, и не подозревали, а в ГИОПе их об этом в известность не поставили.

После тщательного изучения ситуации, уже 11 сентября президиум общества направил в Горисполком аргументированное письмо, требующее предотвратить разрушение дома.

19 октября в защиту дома Дельвига выступила молодежь. Но к этому дню работы по сносу были уже приостановлены. Правда, о действиях общества знали только заинтересованные организации. О, выступлении молодежи узнали все.

Думается, история с домом Дельвига — очевидный, могущий стать хрестоматийным пример и того, к чему ведет отсутствие гласности, и того, к каким последствиям приводит организационное несовершенство системы охраны памятников.

ИНФОРМАЦИЯ К СВЕДЕНИЮ. 8 соответствии с Уставом ВООПИК, утвержденным постановлением Совета Министров РСФСР № 92, общество должно оказывать «активное содействие государственным органам охраны памятников в их работе по сохранению и реставрации памятников и памятных мест».

Заметьте, оказывать содействие.

Такими государственными органами в нашем городе являются ГлавАПУ и его подразделение ГИОП (Государственная инспекция охраны памятников), в штате которой 80 специалистов. Без разрешения инспекции не должна, не может быть начата ни реставрация, ни разрушение ни одного памятника архитектуры. Подчеркиваю, архитектуры. А вот ответственность за учет и сохранение памятников истории возложена на производственную группу по охране памятников другого ведомства Горисполкома, Главного управления культуры. Так и получается (как в случае с домом Дельвига): одна рука не ведает что творит другая.

Думается, пришло наконец время передать все памятника города в ведение единой, притом по-настоящему ответственной, наделённой широкими полномочиями организации, возложив на, нее кроме всего прочего обязанность информировать всех нас о действиях, которые намечается предпринять в отношении любого памятника

А пока в Общество охраны памятников звонят обеспокоенные ленинградцы: «Когда же вы наконец начнете ремонт Казанского собора?», «Почему вы не реставрируете дом Монферрана?».

Наверное, если бы все были информированы о правах, обязанностях и возможностях каждой организации, которой надлежит заниматься памятниками, и эти звонки были бы адресованы точнее, и не было бы благодарной почвы для наветов.

ПОЧЕМУ же (хотя бы отчасти) поверили Лебедеву члены группы «Спасение»? Их ведь никак не упрекнешь в нежелании думать, анализировать. Дело, мне кажется, вот в чем: людям, чьи помыслы чисты, для кого цель и смысл жизни — забота о родном городе, трудно представить, что на благородной идее можно спекулировать, что кому-то может быть выгодно примазаться к ней в целях корыстных (в данном случае под корыстью разумею жажду популярности, претензию на «мессианство») и тем самым извратить, опорочить идею.

И еще недоверие к бюрократий; порождает доверие к «борцам» против неё. И уже не даешь себе труда задуматься, кто он, «борец».

Надо отдать должное членам — группы «Спасение», она отказались принять Лебедева в свои ряды. А вот выслушивать — не отказываются: отказ противоречил бы гласности, демократии. И он — пользуется. С жаром рассказывает о преследованиях, которым якобы, подвергается, о налетах милиции, об угрожающих телефонных звонках. А они — верят. Власяница мученика всегда вызывает сочувствие. Да и не так уж просто отличить от нее умело, продуманно скроенный маскарадный костюм.

Цель сказанного — не попытка открыть глаза членам группы «Спасение». Уверена, они со временем разберутся сами. Цель — объяснить людям, которые, слушая Лебедева, понимая, где в его откровениях и призывах ложка меда, где — бочка дёгтя (не оговорилась, пропорции именно таковы), и, естественно, протестуя против такого смешения правды и лжи, переносят этот протест на группу «Спасение» и вообще на всех «неформалов».

Употребив этот термин в общем-то. случайно, просто по успевшей в последнее время укорениться привычке, хочу спросить: а почему, собственно, мы относим Общество охраны памятников, которое объединяет почти полмиллиона ленинградцев, любящих свой город, к объединениям формальным? Не потому же единственному формальному признаку, что платим членские взносы? Может быть, потому, что сами воспринимаем свое .членство в этой организации равнодушно, формально?

Кстати, не следует забывать, что именно в Обществе охраны памятников, примерно 3 года назад возникла и не просто существует, но активно действует комиссии добровольных помощников реставраторов — группа «Мир». Это она работала на реставрации Петропавловской крепости, Эрмитажного театра, Сампсониевского собора, Музея-квартиры Пушкина, помогала в консервации павильонов Китайской деревни в Пушкине, благоустраивала Павловский парк, работала на Таицком водоводе, в церкви Екатерины в Мурине, в храме Спас на Крови. Работала, а не кричала о себе. О ней, к сожалению, тоже молчали. А теперь относят к неформальным объединениям. Она и действительно не формальна. По сути. Но все ее участники — члены Общества охраны памятников, не в обиду многим другим скажу — лучшие члены общества.

Все, кому небезразлична судьба Ленинграда, с радостью узнали о решении Горисполкома по поводу домов, связанных с жизнью Ф. М., Достосвского. А ведь привлекла внимание ленинградцев и руководителей города к судьбе этих домов группа .«Спасение» То, что голос молодёжи был услышан, — гораздо больше, чем эта конкретная победа; это — обнадеживающее свидетельство перестройки отношения к национальным историческим святыням вообще.

Борьбу за сохранение домов Достоевского группа начала около года назад. Это широко известно. Но справедливости ради необходимо рассказать вот о чем. Еще 8 июня 1979 года Б. Б. Пиотровский обратился в Горисполком с письмом, в котором опровергались выводы экспертизы ЛенжилПроекта, утверждавшей нецелесообразность капитального ремонта дома, по улице Гоголя, 23/8, ввиду его полного износа». Были хождения по инстанциям, были просьбы, требования. Многое было... И по большинству проблем, которые сегодня обсуждают открыто в обществе накопились папки многолетней переписки: предложения, требования, запросы в разные инстанции. К сожалению, в известный период нашей жизни всё это не часто приносило успех. Зато, будем откровенны, требовало гораздо большего мужества, чем сегодня.

Знать, помнить об этом необходимо. Чтобы по-настоящему оценить, как меняется отношение к памятникам, к истории народа в наши дни, на наших глазах. Чтобы реально (не отступая перед трудностями, но и не преувеличивая собственных заслуг) осознать свое место в деле сохранения культурного наследия. Чтобы преодолеть наконец, разобщенность.

Шаг навстречу (даже один шаг) всегда плодотворен. Совсем недавно на заседание президиума общества пришли представители группы, «ЭРА» (экология рядовой архитектуры). И был разговор, непредвзятый, уважительный. И стало очевидно: горячность молодых и знания, опыт крупных учёных, профессионалов не противостоят. но обогащают друг друга. Я не призываю неформальные группы объединиться (формально) с Обществом охраны памятников. Я призываю объединить усилия. Ведь не только конфронтация (а, мне думается, время конфронтации если не ушло, то ухолит), но и просто разобщенность притупляет чувство и личной, и обшей ответственности, без которого мы ничего не добьемся. Ни в чем. В том числе и в сохранении исторического облика нашего города.